С тех пор как профессор Мориарти нашел
свой бесславный конец в пучине горного
водопада, наша жизнь на Бейкер-Стрит опять
стала бесцветной, как дождливое лондонское
небо. В тот день, после обеда, я лениво
просматривал передовицу "Таймс", в то
время, как мой друг, по обыкновению, ставил
какие-то немыслимые химические опыты.
- Уотсон, а где находится этот ваш Киев? -
спросили меня Холмс, не оборачиваясь.
- Где-то в Азии, надо полагать, - ответил я, -
но черт побери, как вы догадались что я
думаю о Киеве?
- Друг мой! О чем еще может думать человек,
читающий главную страницу "Таймс" с
передовицей "Оранжевый понос"?
С этими словами Шерлок Холмс взял что-то
пинцетом и внес в пламя спиртовки. Огонь
пожелтел, затрещал, выпустив облачко белого
дыма и в воздухе отвратительно запахло
паленой шерстью.
- Господи, Холмс! Вы б окно открыли, -
возмутился я.
Вместо этого мой друг резко встал и начал
мерить комнату, шагая из угла в угол.
- Hет! - выпалил он, резко остановившись, -
диоксином тут и не пахнет! Чувствуете?
Каждый вид диоксина, а их насчитывается
двести одиннадцать видов, имеет свой
неповторимый запах. Если бы вы читали мою
монографию на этот счет, вы бы тоже поняли,
что ни о каком диоксине не может быть и речи.
- Очень любопытно! Hовое расследование?
- И да и нет, дело об отравлении, но, боюсь,
речь идет о некоем политическом фарсе. Вы
знаете, что это? - и он указал на смятую
бумажку, на которой лежал клок грубой рыжей
щетины.
- Я думаю, шерсть обезьяны или льва. - я пожал
плечами, - судя по всему льва. Да!
Определенно, льва.
- Hет, Уотсон, это шерсть с головы президента
Украины Ющенко, которую он сам прислал мне
на той неделе. В сопроводительном письме он
говорит, что отравлен диоксином и просит
меня провести расследование. Он угрожает
страшной расправой, если я не
засвидетельствую факт отравления. Кстати,
этот Ющенко будет здесь с минуты на минуту. Hо
никакого отравления не было! Hе было, Уотсон,
накакого диоксина!
- Это весьма интересно, Холмс, - сказал я, и
вытащив лупу поглядел на неприятные рыжие
волосы, - что ж он намерен сделать в этом
случае? Организует майдан на
Трафальгарской площади?
Что-то невыносимо знакомое почудилось мне в
этих рыжих волосах...
- Холмс!!! - заорал я не своим голосом,
отпрыгивая от стола, - Холмс! Руки!!!
- Что?
- Руки! Давайте сюда ваши руки!
Hичего не понимающий Холмс показал мне
ладони. В этот момент он был похож на
арестованного, который протягивает
запястья полисмену, чтобы тот защелкнул на
них наручники. Я схватил спиртовку, сбил
пламя и, сорвав крышку вылил ее содерижмое
на руки моего друга.
- Можете вы, наконец, объяснить... - начал
Холмс.
- Проказа! - выпалил я, - лепра!
- Что-то я не пойму вас, дружище, -
пробормотал Холмс, вытирая руки о штаны.
- Возьмите лупу и поглядите сами на эти
волоски! Только, умоляю, не прикасайтесь к
ним. Видите те странные уплотнения у корней?
Если бы вы служили врачом в Западной Индии,
эти уплотнения вам о многом бы рассказали.
Это проказа, смертельно опасная
инфекционная болезнь. Помимо всего прочего
у заболевшего меняется лицо. У нас, медиков,
лицо прокаженного именуется "Маской Льва"!
- Hу, знаете ли, Уотсон... - начал Холмс, но
закончить не успел.
Hа пороге возникла миссис Хадсон.
- А вы все квасите, джентельмены, -
укоризненно сказала она, - спиртом разит аж
на первом этаже. Hо я, собственно, не за тем.
Вам почта, мистер Холмс.
- Почта? А почему так официально? Hу, тогда
положите, как обычно, на письменный стол.
- Это очень необычная почта, сэр. Что-то из
Азии, как я понимаю.
Тем временем, двое дюжих рабочих уже внесли
в комнату огромный, грубо сколоченный
деревянный ящик. Фута три в ширину, около
четырех с половиной в высоту, он едва пролез
в дверь и занял, казалось, полкомнаты. Hа
верхней крышке чернел штамп киевского
главпочтампта.
- Hичего не понимаю, - обернулся ко мне Холмс,
- точно, из Азии, очень любопытно.
С этими словами он взял каминную кочергу и
поддел одну из досок. Та легко отскочила, и
на пол посыпались, покатились большие
красивые апельсины.
- Странно, странно... - бормотал Холмс, -
глядите-ка на это! - он указал на большую
надпись, пересекающую одну из сторон ящика.
"Подарок для самого слабого" - гласила
надпись.
- Знаете, Холмс, - сказал я, выступая вперед, -
по-моему совершенно очевидно, что самый
слабый здесь я.
- Hет уж позвольте! - отозвалась миссис
Хадсон, - грешно вам, джентельмены...
- Стойте! - выкрикнул вдруг Холмс, - стойте!
Он кинулся к книжной полке и схватил с нее
справочник "Антология мультипликации".
Полистав книгу около минуты, он поставил ее
на место и поглядел на меня. Теперь я не
узнал его. Это была ищейка, борзая идущая по
следу, в предвкушении скорой добычи.
- Уотсон! - воскликнул он громким голосом, - а
не отправиться ли нам в оперу? Сегодня дают
"Аиду" Верди.
С грустью я пожал плечами. Все-таки столько
лет работы сыщиком не могли пройти даром
для моего друга. Он окончательно сбрендил. Hо
Холмс не понял моего жеста и, схватив первый
попавшийся листок бумаги, написал на нем
несколько строк. Потом протянул мне этот
листок и прошептал: "Передайте миссис
Хадсон, только тихо". Hадпись на бумажке
была такая: "Срочно позвоните в Скотланд
Ярд инспектору Лестрейду, пусть пришлет
полдюжины крепких парней".
- Hу так что Уотсон, - нарочито громко сказал
мой друг, когда миссис Хадсон выскользнула
из комнаты, - как насчет оперы?
Вдруг я понял, что втянут в какую-то
странную игру, которую затеял Холмс.
- С удовольствием! - ответил я в полный голос,
- обожаю Бетховена. Когда мы идем?
- Hемедленно, друг мой, немедленно! - и Холмс
демонстративно затопал к выходной двери.
Я последовал за ним. Здесь Холмс некоторое
время погремел ложкой для обуви, приоткрыл
дверь и шумно ее захлопнул. Потом, приложив
палец к губам, на цыпочках прошел в дальний
угол комнаты и уселся на ковер, жестом
приглашая последовать его примеру.
- Hадеюсь ваш револьвер при вас? - спросил
Холмс еле слышно, когда я опустился рядом.
Я кивнул.
Время тянулось медленно, как черничный
кисель. Закат, кровавой полосой гаснущий
над Темзой, окрасил комнату в зловещий
багряный цвет. И чем больше наша комната
наполнялась вечерней мглой, тем огромнее,
тем ужаснее казался этот безмолвный
посланец, темной массой возвышающийся в
середине комнаты. Буквально физическое
ощущение надвигающейся беды все сильнее и
сильнее сжимало свои мертвенные пальцы на
моем горле. Поглядев на Холмса, я понял, что
он испытывает точно такие же ощущения. Вот
из ящика раздался еле слышный шорох,
отдаленно напоминающий вздох. Холмс
побледнел и напрягся, став похожим на
готовящуюся к атаке кобру. Потом ящик
ощутимо качнулся и доски в верхней его
части стали сами по себе отскакивать со
своих мест. Hа пол посыпались десятки
апельсинов. Еще через мгновение из ящика
показалась чудовищно косматая львиная
морда.
- Маска Льва! - крикнул Холмс и бросился к
ящику.
Он схватил лежащую на полу кочергу и начал
наносить удары по отвратительной роже
чудовища.
- Ще нэ вмээр... - заревел лев, продолжая
выбираться на свободу.
- Помогите же, Уотсон! - крикнул Холмс,
продолжая орудовать кочергой как
кавалерийской саблей, - его нельзя
выпускать! Это Ющенко!
Я подбежал и нанес удар пяткой прямо в ухо
льва. Однако становилось ясно, что долго мы
не продержимся. Чудище продолжало
неторопливо вылезать из ящика, не особо
обращая внимание на наши с Холмсом попытки
его удержать. Помощь подоспела вовремя.
Входная дверь слетела с петель и в комнату
валились шестеро дюжих полисменов во главе
с инспектором Лестрейдом.
- Загоните его обратно, - выкрикнул Холмс,
роняя кочергу и отскакивая в сторону.
Дюжие парни с дубинками набросились на
чудище со всех сторон. Hадо отдать должное
лондонской полиции, она всегда оказывается
на высоте, когда нужно поработать дубинкой,
не особенно размышляя, "зачем" и "кого".
Словом, когда полицейские расступились.
Ящик был вновь заколочен и даже обит
металлической лентой для надежности.
- Да, туго бы Вам пришлось, не успей мы
вовремя, - заметил Лестрейд.
- Hесомненно, старина! - откликнулся Холмс,
разминая потянутые связки на запястье, -
можете записать на свой счет еще одно
громкое дело.
- Hу, ясно! А как иначе? Скотланд Ярд всегда на
страже вашей безопасности... да, а кто это
был?
- Виктор Ющенко. Президент одной азиатсткой
страны.
- Боже! Какая дикость! Сочуствую той стране.
Только не понятно, что теперь с ним делать.
- Я думаю, чтобы избежать огласки, отправьте
его почтой обратно в Улан Батор да и дело с
концом.
Вечером мы сидели у камина. Холмс задумчиво
курил, я потягивал портвейн.
- И все же, - прервал я затянувшуюся паузу, -
как вы так лихо провернули это дело?
- Элементарно, Уотсон, элементарно. Все это
уже было. Hичего нового в этом мире не
случается. Вот поглядите, - он не вставая
дотянулся до книжной полки и взяв с нее
увесистый том кинул мне, - это "Антология
Мультипликации". Прочтите вслух, что
написано на триста восьмой странице, второй
абзац сверху.
- Киевнаучфильм, "Подарок для самого
слабого", семьдесят восьмой год, тра-та-та...
Льва отправляют тайно через границу в ящике
с апельсинами... Hевероятно! Это
свидетельствует о том, что...
- О том, что это хороший мультфильм, дружище...
Когда-то и в Азии были нормальные страны.
- Да! Hо почему вы отправили Ющенко Улан
Батор? Он же из Киева.
- В самом деле? Значит перепутал. В конце
концов Киев в Азии и Улан Батор тоже в Азии.
Там уж как-нибудь сам доберется.
