Бывает же такое странное состояние, когда
ничего не хочется: есть не хочется, пить не
хочется, спать не хочется, работать как-то
тоже не особо. Сидишь в кресле, лениво глядя
то на монитор, то на телевизор, то на ветку
за окном, и думаешь себе: да-да, сейчас, вот
сейчас, посижу еще минут двадцать вот так,
подумаю – и приступлю. Ничего подобного. Не
приступается.
Это состояние, хоть случается и не часто,
наталкивает меня на мысль о том, что у
каждого человека есть некоторый объем
внутреннего пространства, предназначенный
для заполнения текущими делами и
привычками – проще говоря, такой
человеческий кэш. И иногда он естественным
способом переполняется. Хозяин кэша, само
собой, тогда впадает в глубокий ступор:
зрачки концентрируются на самом
бессмысленном предмете, в голове гудит
какая-нибудь навязчивая песня из
репертуара «Русского радио», вынужденная
речь невнятна, походка не концентрирована
относительно линии, а иногда представляет
собой модель «циркуль» даже и без помощи
алкоголя и легких наркотиков. Внутри самого
себя человек в это самое время думает про
сферически тождественный диссонанс: ему
нравится думать про диссонанс оттого, что
он не очень в курсе, что это есть такое.
Человек с переполненным кэшем опасен: ему
свойственны сомнения и предрассудки. Нет
ничего гаже такого индивидуума: к искренним
порывам окружающих он равнодушен, средств,
изменяющих сознание, подозрительно
сторонится, все вокруг старается
подвергнуть холодному вежливому сомнению,
а то даже и остракизму. Сына, вернувшегося
из школы, он обычно спрашивает о том, за что
сегодня получен очередной кол, а вслед
запахнувшейся в халат супруге одними
губами шепчет «блядь» лишь потому, что та
недосолила пельмени. Даже присев для
справления подкатившей нужды в чистом поле,
подозрительно думает такой: а нет ли где тут
поблизости такого специального засланца,
нечистых намерений и бессовестного
совершенно типа, присевшего по той же
надобности неподалеку? Ведь будут умные и
прозорливые люди пальцем тыкать, говоря:
вот он, вот он, этой самый Петренко-Задирищенский,
с агентом мирового сионизма и растлителем
малолетних в одном поле срал! А слава пойдет
тогда дурная, и распространится, без
всякого сомнения, на внуков и на правнуков.
Еще в человеке с переполненным кэшем
обязательно поселяется персональная Жаба.
Как только предстоит незатейливому нашему
герою не то что расстаться со сколько-нибудь
значительной суммой денег, но и даже просто
сделать что-то невредное и безопасное для
окружающих, как Жаба немедленно
просыпается и заявляет: нет! Не смей! Ты не
можешь! Жаба бывает иногда настолько
убедительной, что человек с переполненным
кэшем начинает громко квакать к пущему
недоумению и веселью окружающих.
А способов-то очистки кэша ведь и нет. Само
проходит. Просыпается однажды ночью
человек и понимает вдруг: жить-то чертовски
хочется! Вылазит он из-под душного одеяла,
близоруко щурится на полторы видимых
звезды, зевает, стягивает с правой ноги
забытый там с вечера носок, да и плетется на
кухню – выуживать из дюралевой банки
последний селедочный хвост. Глаза его
прозрачны и глубоки, а в голову лезут мысли
о великом.
И процессор тихо скрипит в груди.
