Содержание статьи
Интеллектуальная собственность изменила мир не меньше, чем ядерное оружие. А потом компьютеры изменили его еще раз. В результате интеллектуальная собственность впала в кризис и готова взорваться.
Нематериальная экономика
В отличие от материальных объектов, интеллектуальную собственность (ИС) очень легко «украсть». К ней не приставишь вооруженный караул, ее не запрешь в сейф. Для охраны ИС необходимо, чтобы во всех странах мира действовали более-менее унифицированные законы по ее защите. Как только в какой-то стране законодательство начинает позволять больше, чем в других, через эту страну возникает утечка прибыли. Там принимаются издавать, выпускать в свет, прокатывать, перерабатывать, переводить, хостить и внедрять чужую ИС, не платя за нее или платя меньше других. А потом уже законно экспортировать «отмытую» ИС во все другие страны, лишая правообладателя прибыли, на которую тот рассчитывал.
Когда интересы правообладателей в одной стране защищены сильнее, а в другой слабее (или вообще не защищены), кому это выгодно? Смотря кто из них больше продает интеллектуального продукта. Экспортеру выгодна сильная защита прав, импортеру — слабая. Редко какая страна производит столько же ИС, сколько потребляет. Обычно есть дисбаланс. Нетрудно понять, что для экспортера ИС любое ослабление правовой защиты — это недополученная прибыль. Причем немалого размера.
В современных товарах доля стоимости, приходящаяся на ИС, колеблется в районе 30-50%. Патенты, дизайн, товарный знак, ноу-хау, лицензии на софт — все это интеллектуальная собственность. Наиболее интеллектуальноемкие товары представляют собой 10 граммов кремния, 20 граммов стали, 150 граммов пластмассы и полчаса работы китайского сборщика — это все тянет на 1 доллар. Остальные 999 долларов составляют технологии, товарные знаки, топологии микросхем, патенты на само устройство и на сборочных роботов, а также лицензии на софт. Плюс патенты, технологии и лицензии на все то, при помощи чего произвели комплектующие, доставили материалы и обучили персонал.
Одежда с товарным знаком итальянского «производителя» обычно изготавливается в Турции из турецкого или египетского хлопка. Но стоит она в 2-4 раза дороже, чем одежда с той же самой фабрики, из того же сырья, пошитая теми же рабочими на том же оборудовании, но без товарного знака. Указанная разница представляет собой стоимость товарного знака (бренда). Ведущие мировые бренды оцениваются по этой методике в миллиарды долларов.
А в некоторых товарах, таких как программное обеспечение и кино, доля интеллектуалки доходит до 100%. Миллионы и даже сотни миллионов долларов тратятся на производство первой копии. Дальнейшее тиражирование — практически бесплатно.
Себестоимость производства партии товара все меньше зависит от размера партии. В этих условиях расчет рентабельности коренным образом меняется по сравнению с выпуском «материальной» продукции. Если мы выпускаем, к примеру, стальные ложки (соотношение материальной и интеллектуальной долей себестоимости М/И = 95/5) и какая-то страна вдруг перестала их покупать, большой беды не случится. Производитель снижает выпуск, его издержки при этом снижаются почти пропорционально объему выпуска (то есть снижается М, остается неизменной И). Доход и издержки коррелируют между собой на 95%. Поэтому норма прибыли остается почти неизменной. У производителя фильмов (М/И = 0/100) при падении спроса доход снизится, а издержки останутся прежними. Если он уже привык питать своим продуктом весь мир, отстроил студии, завел звезд с астрономическими гонорарами, отбашлял политикам и так далее — ему будет трудно перестроиться и снизить издержки.
И наоборот — пролоббировать более строгие законы о копирайте означает повысить доход, не увеличив при этом затрат на производство ИС. Деньги из воздуха! Трудно удержаться от такого соблазна.
Копирайт и глобализм
Какая страна сколько производит ИС и сколько ее потребляет — не секрет. Все государства делятся на нетто-экспортеров и нетто-импортеров. Последние живут в постоянном искушении ослабить защиту. Любое ослабление (что де-юре, что де-факто) сразу же приводит к снижению потока денег в страны-экспортеры. Искушение, не так ли? Принимаешь ма-а-аленькую поправочку к закону, снижаешь срок охраны произведений на пару лет, и сразу — бац! — миллиард долларов из ниоткуда. Который раньше уходил правообладателям за океан.
У нетто-экспортера ситуация противоположная. Чуть-чуть строже законы — и миллиард летит уже не туда, а сюда, из чужого кармана в свой. Проблема в том, что стране — импортеру ИС надо править свои собственные законы, а стране-экспортеру — чужие. Это возможно только если стать «мировым жандармом» и ликвидировать национальный суверенитет. Международное право должно стать выше национального. Чужие парламенты должны принимать законы, которые им невыгодны, а полиция — принуждать к их выполнению, чтобы поток лицензионных отчислений тек за границу, в страну, производящую ИС. Это, собственно, и есть «новый мировой порядок», который раньше советские политики называли «неоколониализм». Очень похоже на эксплуатацию колоний, только вместо стеклянных бус — чисто виртуальный товар: лицензии, патенты, технологии, товарные знаки. Товар, который «производителю» ничего не стоит, ибо тиражирование бесплатно.
Давайте посмотрим на безобидную (на первый взгляд) инициативу Пиратской партии — снизить срок охраны компьютерных программ до пяти лет. Сейчас этот срок составляет «все время жизни последнего из соавторов плюс 70 лет (в Европе — плюс 50)», то есть практически вечно. «Зачем вам такая долгая охрана? — спрашивают пираты. — Ведь в вашей структуре продаж софт пятилетней давности составляет 0,003%, а десятилетний софт — круглый ноль. Не будьте собакой на сене». Правообладатели отвечают: «Ишь какие хитрые! Пяти-семилетний софт вполне еще работоспособен. Сделай его бесплатным — так две трети пользователей на него перейдут и перестанут покупать новый. А у нас прибыльность всего 150%. То есть доходы всего лишь в 2,5 раза превышают издержки. Срежь две трети доходов — и что останется? Всю отрасль угробить хотите?»
Ужиматься в издержках действительно нелегко. Доходы правообладателей — это и доходы государства — экспортера ИС. Поступающие в оплату лицензий деньги облагаются налогами, причем несколько раз: как экспорт, как прибыль компании, как зарплата ее работников, как купленные ими товары и так далее. Бюджет США и сейчас крайне плохо сбалансирован и держится за счет эмиссии доллара. Что же с ним будет, если нанести удар по нематериальной составляющей американского экспорта?
Вот, например, бюджет Таиланда копирайтных войн не боится. Его экспорт составляют сугубо материальные продукты: рис, креветки, презервативы, каучук. Даже при полной отмене авторских и патентных прав эти товары вряд ли подешевеют. А вот с экспортом США ситуация кардинально иная: оружие (высокотехнологичное), компьютерные программы, медикаменты, музыка, фильмы, товарные знаки, электроника. Если что-то случится с интеллектуальной собственностью, если за нее вдруг станут платить меньше, бюджет лишится такого значительного куска, что баланс уже ничем не восстановишь. Будет, как в Греции: социальных обязательств набрали, дармоедов расплодили, а деньги внезапно кончились. Вот и приходится США бряцать оружием по всему миру, ставить своих людей у власти и вмешиваться во внутренние дела других стран. Иначе мир перестанет покупать американские бумажки. Не только зеленые. Главным образом, бумажки белые: патенты, лицензии и технологии.
Крутой поворот
Когда положение с торговлей ИС более-менее устаканилось, в нее ворвался интернет и всем спутал карты. Копирование информации стало не «почти», а совсем бесплатным. И главное — быстрым и глобальным. Информация окончательно отвязалась от носителя, а конечные потребители ИС приобрели некоторую анонимность и перестали нуждаться в посредниках в виде издательств, дистрибьюторов, кинотеатров, телекомпаний и прочего. Нарушать авторские права стало необычайно легко, а ловить нарушителей — сложно.
При этом все законы об ИС писались в середине XX века и были рассчитаны на тогдашние технологии: бумагу, кинопленку, ноты, эфирное телевещание и концерты в залах. В них, конечно же, внесли поправки про компьютерные программы и «доведение до всеобщего сведения» через веб-сайт. Но никакие заплатки не могут исправить базис, если он перестал соответствовать реальности. А базис-то у копирайтного законодательства — бумажный.
Право разрешать
Докомпьютерные конвенции по ИС (Бернская конвенция 1886 года, Женевская конвенция 1952 года, Римская конвенция 1961 года и так далее) и принятые на их основе национальные законы изначально «не знали» про интернет. Соответственно, они на него не рассчитывали. Сама модель авторских прав не укладывается в глобальную сеть.
Концепция авторских прав предусматривает право автора (правообладателя) разрешать любое использование произведения. Отсутствие разрешения эквивалентно запрету. Подразумевается, что издатель или иной посредник заключает с автором договор, покупает у него соответствующее право и потом уже издает произведение для массового потребителя. Авторов тысячи, издателей сотни, потребителей — миллиарды. Авторы с издателями вполне могут заключить письменные договоры на каждое произведение; именно такого договора требует закон. Между издателями и потребителями каких-то формальных договоров не предусмотрено, распространение же массовое. Однако их отношения построены на существовании «экземпляра», то есть некоего носителя с трудноотчуждаемым контентом — книги, диска, на худой конец, кассеты. Именно распространение однажды выпущенного «экземпляра» допускается без отдельного письменного договора на каждую перепродажу и на каждый акт его использования (см. схему 1).
Схема 1. Модель копирайта бумажной эры. Красные связи закон требует оформлять письменным договором (предварительным согласием). Синие связи позволяют бездоговорное использование, но с обязательной привязкой к экземпляру. Автор может издать в год одну книгу, самые писучие из авторов — около десяти (с учетом переиздания прошлых); нет никаких проблем согласовать и подписать договор на каждую из них. У типичного издательства выходит в год 100—1000 книг; оформить договор на каждую — посильная задача для штатных юристов. А вот количество ежегодно выпускаемых экземпляров в издательстве исчисляется миллионами и десятками миллионов; никакие письменные договоры для каждого потребителя невозможны. Именно поэтому законодатель установил обязательность договора автора с издателем, а передачу читателю прав на использование не обусловил договором, а привязал к экземпляру
Интернет ликвидировал понятие «экземпляр». И ударными темпами ликвидирует посредников. Ныне десятки тысяч авторов хотят распространить произведение миллиардам пользователей. А писанное в прежней парадигме законодательство требует для этого предварительно заключить договор в письменной форме между каждым автором и каждым пользователем. Технологии давно позволяют распространять и оплачивать произведения без неизменного носителя и без посредника. Законы же по-прежнему требуют того и другого. И настаивают на предварительном заключении лицензионного договора каждого с каждым (см. схему 2).
Схема 2. Модификация предыдущей модели для целей радиовещания. Ввиду большого количества связей типа «исполнитель — посредник» (малиновые), разрешено для них не заключать договоры (не получать предварительного согласия), но велено выплачивать вознаграждение. Связи «посредник — потребитель» так же, как в предыдущем случае, оставлены бездоговорными (синие)
Столь вопиющее несоответствие новых производительных сил и старых производственных отношений, естественно, приводит к революционной ситуации. И пользователи, и авторы стремятся взаимодействовать напрямую. Посредники же настаивают на старой модели с «правом разрешать» и лоббируют все новые законы, которые затрудняли бы прямую оплату за использование произведения (см. схемы 3 и 4). Таким же образом ставятся палки в колеса всем иным моделям монетизации контента. Их за последние годы открыто несколько.
Авторы могут не только продавать право использования произведения (лицензию). Произведение можно распространять бесплатно, а деньги получать на сопутствующей рекламе, на сервисном обслуживании, на продаже продвинутых версий или на пакетной продаже. Не говоря уже о чисто коммунистическом способе производства (так называемые свободные лицензии). Все эти способы также плохо укладываются в старую модель копирайта, которая жестко устанавливает единственный способ — лицензионные платежи. Шаг вправо-влево — и ты уже вне правового поля, то есть никак не защищен. Даже широко распространенные лицензии типа GPL и CC представляют собой своеобразный хак старого законодательства, когда некоторые его фичи были использованы нештатным способом для достижения не предусмотренного копирастами эффекта. Ход остроумный, но он открывает дорогу лишь некоммерческому использованию произведений. А монетизация возможна лишь по старинке.
Схема 3. Модель без фиксированных экземпляров, ограниченно применяемая сейчас. Связи автора с посредником — традиционные. Связи посредника с пользователем должны оформляться договором (красные), поскольку отсутствует фиксированный носитель. Из-за их громадного числа эти связи не поддаются ручному учету и бумажному оформлению. Используется компьютерный учет. А вместо письменного договора применяется юридический костыль в виде акцепта договора присоединения, который приравнен к письменной форме
Схема 4. Перспективные отношения авторов и потребителей Устроены без посредников (с исключительно техническим посредником). Для этого нужно снять требование обязательного предварительного договора с правообладателем (все связи синие)
Лоббисты
У традиционных посредников — издателей еще остались со старых времен толстые денежные потоки. Несмотря на то что они истончаются с каждым годом, их вполне хватает на лоббистские усилия, чтобы поддерживать старое законодательство и проводить мракобесные поправки. У новой модели ИС лоббистов нет. Пока еще никто не начал зарабатывать новым способом больших денег. Вот разве что Гугл немножко... Тысячи авторов и миллиарды потребителей «нового» контента никак не объединены, чтобы заявить о своих интересах и продавить новые законы.
Пиратские партии пока стоят на довольно экстремистских позициях, требуют, чтоб всё «до основанья, а затем». Такая позиция не имеет шансов. Нужна модель, которая бы отменяла «право разрешать и запрещать», но сохраняла бы право на вознаграждение. Это позволит реформировать ИС без крови и войн.
Посмотрим, какие поправки были внесены в авторское право в связи с массовым радиовещанием (схема 2). Поскольку число связей «авторы — радиостанции» сильно превышало число связей «писатели — издательства», заключать предварительные договоры на проигрывание каждой фонограммы уже не представлялось возможным. И «правом разрешать» пришлось пожертвовать, сохранив, однако, право на вознаграждение. Правда, при отсутствии предварительного договора правообладатель уже не мог торговаться с радиостанцией. Пришлось пойти на оплату по фиксированным ставкам, которые устанавливает кто-то третий, например правительство. Но другого выхода не было: или фиксированные ставки, или радио без музыки (а музыканты — без соответствующей части доходов). Модель оказалась жизнеспособной. Выходит, что поступиться принципами (то есть «правом разрешать») все-таки можно, несмотря на то что учитывать переданные в эфир произведения очень нелегко. Радиостанций в мире тысячи, фонограмм — сотни тысяч, за каждой стоят композитор, автор слов и исполнитель. Из разных стран. Тем не менее еще в 1970-х научились все учитывать и более-менее справедливо делить радиоденьги.
В интернете дело осложняется тем, что загрузки потребителями контента надо считать индивидуально. Зато этот учет уже можно не вести вручную, как на радиостанциях (до сих пор, кстати). Можно поручить биллинг компьютерам. Нынешние технологии вполне позволяют идентифицировать и подсчитать бОльшую часть контента, передаваемого по сетям, в том числе файлообменным. Финансовые технологии позволяют удержать плату за него (хоть с пользователей, хоть с провайдеров, хоть с тех и других) и распределить ее между правообладателями пропорционально числу закачек и ценности контента. Только закон этого не позволяет. Причем закон об ИС глобализован. Менять его пришлось бы во всех странах одновременно.
Глобализация
Законопроекты PIPA и SOPA наделяли Минюст США правом требовать от провайдеров запретить доступ к сайту-нарушителю, от платежных систем — прекратить платежи и от поисковиков — исключить сайты из поисковой выдачи.
Даже если сам сайт вне досягаемости властей США, ему перекроют кислород — без доменного имени и индексации в Гугле долго не протянешь. Даже если нельзя будет дотянуться до сайтовладельца, накажут всех, с кем он связан по бизнесу. Без рекламодателей и платежных систем — какой уж тут бизнес! Из множества вещей — ДНС-запросы, трафик, платежи, лицензии на софт — что-нибудь обязательно проходит через США. Пользуясь этим обстоятельством, Штаты могут прикрыть почти любой проект в интернете. Особенно если отбросят принцип вины и примут взамен принцип коллективной ответственности. Дотянемся до кого можем, а уже он пускай дотягивается до нарушителя.
Собственно, ужесточать антипиратское законодательство внутри США не требуется. Там давно уже уровень нарушений сведен к минимуму, все североамериканские пользователи ходят по струнке и чуть что вытаскивают кредитную карточку. Оба помянутых законопроекта направлены на то, чтобы фактически распространить юрисдикцию США на все другие страны, формально оставаясь в собственной. Глобальность интернета позволяет это сделать.
Разные виды имущественных прав. Границы между ними часто размываются и искажаются. Порой умышленно
