А все началось с того, что в 1983 году писатель Брюс Бетке написал рассказ о хакерах и решил придумать такое название, которое объединяло бы маму-анархию панков и материнские платы прыщавых компьютерщиков. Он преследовал самую простую цель: нужно было короткое, броское слово, которое надолго застряло бы в головах редакторов. И у него получилось. Застряло. Надолго. Это было слово "киберпанк".
Потом оно попалось на глаза Гарднеру Дозуа, редактору научно-фантастического журнала Айзека Азимова. В то же время другой Брюс, Стерлинг, издавал журнал Cheap Truth, где печатались молодые фантасты: Джон Ширли, Руди Рукер, Том Меддокс и, конечно же, сам Стерлинг. Они называли себя "Движение" и беспощадно стебались над гуру жанра. Несмотря на вполне денежную фамилию редактора, "Дешевая правда" бесплатно раздавалась всем желающим, не была защищена авторским правом и даже поощряла пиратство. Узнав о "Движении", Дозуа назвал их киберпанками и вслед за Бетке обеспечил себе место в зале вечности и славы. С тех пор Бетке задают один и тот же вопрос: "А как вы придумали слово "киберпанк"? Бедняга проклял все на свете и назвал себя "анти-киберпанком".
Теперь о том, с чего на самом деле начался киберпанк. Вначале была фраза: "Небо над портом напоминало телеэкран, включенный на мертвый канал". Так начинается роман Уильяма Гибсона "Нейромант", с публикации которого в 1984 году вирус киберпанка заразил весь мир. История о хакере, взламывающем "лед" корпораций, девушке-самурае Молли, "конструкте" Дикси и двух воюющих ИскИнах получила премии Хьюго, Небьюла, премию Филиппа Дика и Дитмар, чего не удостоилась прежде ни одна книга в жанре sci-fi.
"Начав писать, я на самом деле пытался сбацать какое-нибудь барахло, которое, как мне казалось, можно пристроить в какой-либо журнал", - утверждал Гибсон в 1986 году. Н-да... Сбацал.
Гибсону удалось проникнуть по ту сторону экрана монитора. То, что он там увидел, одновременно ужасало и погружало в экстаз. Пессимистическая атмосфера будущего и гнетущий урбан-пейзаж. В этом мире правит Система. У Гибсона это были могущественные корпорации. Хотя на самом деле это может быть что угодно. Система правит людьми, в буквальном смысле проникая в них, имплантируя им чипы в мозг и заменяя органы на протезы. Так люди становятся частью Машины. Это и есть "кибернетическая" часть киберпанка. И в этом его ужас.
Но, как всегда, найдется тот, кому на все это наплевать, кто всегда против. И это вовсе не положительный герой боевиков, герой киберпанка - это антигерой. Впрочем и это условность. Съешь красную таблетку - герой, синюю - антигерой. Когда нужно, наш герой может замочить кого-нибудь. Причем не всегда понятно кого: существо, наполовину состоящее из имплантантов, микросхем, протезов и прочего дерьма со свалки будущего. Половина человеческого, половина робототехнического. Но, в основном, киберпанк взламывает компьютерные системы корпораций, тот самый "лед". В этом весь кайф свободы. А свобода, как ни странно, в киберпространстве. Этот термин придумал тот же Гибсон. Для него "киберпространство" - это "галлюцинация, ежедневно переживаемая миллиардами легальных операторов по всему свету..." Это что-то вроде трехмерных картинок, проецируемых не на экран, а прямо в мозг. Свобода - в самом сердце машин, машины
порабощают, и они же дают тебе свободу. Свободу раствориться в неизведанном, пьянящем мире. Свободу стать другим. Это и есть панковская часть киберпанка. И в этом его экстаз.
Все мы пытаемся куда-нибудь скрыться от проблем, скуки и боли. Иногда в одиночку, иногда поколением. Хиппи бежали в Индию, на природу, "в нирвану"; панки прятались в городских трущобах и на помойках. Киберпанки решили уйти в никуда. Они предложили собраться в месте, которого не существует. Не в клубе, не на улице. В месте, куда можно попасть отовсюду.
А еще киберпанк про то, как можно выжить в этом мире. Если техника ограничивает твою свободу, накладывает руки на твою жизнь,
единственный выход - это овладеть техникой. Как ковбой на родео пытается усмирить быка, так и киберковбой пытается подчинить себе киберпространство.
Лучше всего мир киберпанка показан в фильме "Бегущий по лезвию бритвы" (Blade Runner) Ридли Скотта (того самого, который снял "Чужого", а сценарий для "Чужих 3" писал, кстати, Гибсон). Фильм не стал столь популярным, как "Нейромант". Когда фильму дали премию Хьюго, продюсер сказал, что, может, хоть теперь кто-нибудь его посмотрит. В любом случае, "Бегущий..." на пару с "Нейромантом" стали стереотипами в киберпанке, причем настолько прочными, что до сих пор многие отказываются принимать за киберпанк то, что не похоже на "Нейроманта" и "Бегущего...".
Киберпанк создавали люди из андеграунда, молодые, энергичные и бесстрашные. Эти люди не смирились с пределами, навязанными обществом, традициями и привычками. Это был их ответ на технические новшества, вырвавшиеся из военных лабораторий. Техника окружила человека, еще чуть-чуть, и она у тебя внутри. Компьютеры уже стали обычным явлением, но мир с той стороны монитора пугал, как все новое и, как все новое, манил.
Два разных мира, которые соединил человек, ни хрена не разбиравшейся в компьютерах. Смешно представить, но Гибсон написал "Нейроманта" на печатной машинке "Гермес" 1927-го года выпуска. А идея пришла ему в голову, когда он наблюдал за детьми, игравших в видеоигры. В их глазах отражались огоньки экрана, проблески нового мира, который Гибсону удалось разглядеть и описать.
Позже он сравнивал увлеченные беседы о компьютерах с разговорами о наркотиках.
"Все, что я знаю о вирусных программах, я почерпнул из разговора двух девушек-программисток, которые раньше работали на Пентагон. ...Они сидели в баре, и одна из них сказала что-то о вирусных программах. Я спросил: "А что это такое?", на что она ответила: ну, так-то и так-то. А я и говорю: "Никогда о таком не слышал. Никогда даже не встречал ничего подобного в научной фантастике". Так что я просто взял это с собой домой и вроде как раскрутил.
...Если бы я вправду знал хоть что-нибудь о компьютерах, то сомневаюсь, что мне удалось бы сделать вообще хоть что-то. О компьютерах я узнавал из рекламы. То есть имеются в виду не реальные компьютеры фирмы "Эппл", а то, как "Эппл" преподносит эти компьютеры публике. Это действительно сексуально..."
К 1984 году, когда вышел "Нейромант", компьютеры, компьютерные игры стали уже обычным делом; графика и звук приятно радовали глазные нервы и ласкали слух, Сеть постепенно обрастала информацией. Появились загадочные личности с красными глазами, помешанные на компьютерах; кое-кто уже потихоньку начала ковырять защиту корпораций. И тут выходит "Нейромант", который дал этим людям новую философию, написал о том, чем они начали жить. Эти люди стали называть себя киберпанками. Потом и все остальные стали называть их киберпанками, начиная с масс-медиа. Появилось понятие субкультуры киберпанка, к которой относятся хакеры, крэкеры, фрики...
С момента, как дешевая правда киберпанков стала приносить деньги, авторы, некогда стебавшиеся над авторитетами, сами стали гуру жанра, поэтому им перестали доверять. Стерлинг сказал: "Когда ты становишься гуру, то это слегка шокирует. Вообще-то, стать гуру не труднее, чем перевернуться с боку на бок. Но чего может достичь гуру? Кто ему поверит, даже если он будет проповедовать свои идеалы до потери сознания?" "Движение", по словам Стерлинга, свалилось в самостоятельно вырытую яму.
Идеи киберпанка вышли из узкого круга писаталей-фантастов и обрели популярность, после чего стали говорить о смерти киберпанка. Ни одно из направлений научной фантастики не было так популярно, и, возможно, поэтому не умирало так быстро. Все стали называть себя киберпанками. Киберпанк превратился в хороший маркетинговый ход.
Хотя не все, конечно, согласны со смертью киберпанка. Некоторые считают, что киберпанк просто растворился в повседневности, стал частью обычной культуры, и его нет просто потому, что он повсюду. Ученые работают над созданием виртуальной реальности и трехмерных компьютерных интерфейсов. Хакеры взламывают Майкрософт. Однажды в Германии арестовали группу хакеров, которые пытались передать через Интернет какую-то информацию КГБ. Один из них, как выяснилось, оказался серьезным фанатом Гибсона и был одет в черную кожу (как положено киберпанкам). Люди, назвавшие себя киберпанками, начали борьбу против попыток американского правительства контролировать кодирование информации. Появились киберпанковские журналы, типа Mondo 2000, Boing Boing и Wired. На смену милому и доброму девизу хиппи: "Занимайтесь любовью, а не войной" пришел менее романтический: "За свободу информации". Но, возможно, более актуальный.
Как бы там ни было, Гибсон, Стерлинг, Ширли, Шайнер и Рукер останутся киберпанками навсегда. "Киберпанк будет жив, пока не похоронен последний из нас. Демографы предполагают, что это займет какое-то время, - сказал как-то Стерлинг. - Именно на наших пяти надгробьях будет высечено: "Киберпанк". Публичные отречения бесполезны, пользы от них никакой. Даже если мы изменим нашу жизненную и писательскую философию, даже если мы примем мусульманство, то мы все равно не сможем смыть это клеймо.
...Но 90-е не принадлежат киберпанку. Мы будем работать, но "Движения" больше не существует, даже собственно "нас" больше не существует. 90-е принадлежат новому поколению, выросшему в 80-е. Удачи вам. Я не знаю, кто вы, но я знаю, что вы существуете. Вставайте на ноги, ловите момент. Танцуйте на столах. Пытайтесь добиться успеха, это возможно. Я знаю. Я там был."
